"Речь Михаила Шишкина на церемонии вручения премии Международного ПЕН-клуба "За свободу высказывания" (Oxfam Novib/PEN Awards for Free Expression) палестинскому поэту Ашрафу Файаду и индийской журналистке Малини Субраманиам.
Церемония прошла 19 января 2017 г. в Гааге.
. . .
Нашему сыну три года. Мы повели его в художественный музей. Ходили по залам и искали на картинах великих мастеров собачек, кошек, птиц, лошадок. На одной картине было изображена беременная Дева Мария. Сын спросил, почему у нее такой большой живот. Я сказал, что там у нее ребеночек и он скоро родится. Мы пошли дальше. Через несколько залов сын побежал обратно – посмотреть, родился ли уже ребенок.
В 1968 году в знак протеста против советских танков в Праге на Красную площадь вышли несколько человек и развернули плакаты «За нашу и вашу свободу». Их тут же арестовали. Мне было тогда семь лет, и я ничего про это не знал. Ничего не узнала об этой акции и вся огромная страна. Судьбы этих людей были загублены, их ждали годы тюрьмы или психбольницы. После развала Советского Союза о них стали писать и снимать фильмы. Их акция стала символом сопротивления, а они сами – героями борьбы за свободу.
Когда открылись ненадолго архивы КГБ, выяснилось, что и другие люди в разных городах необъятной империи тоже протестовали в августе 1968-го и тоже оказались в тюрьмах, но об их протестах и загубленных судьбах вообще никто не слышал. Правозащитные организации на Западе о них ничего не знали, никто не требовал их освобождения. И потом о них не снимали кино и героями они не стали. Им не вручали премии, никто не чокался за их мужество на международных конгрессах ПЕНа. Слава мучеников им не досталась, их просто тихо и незаметно замучили.
Короткое время казалось, что эти смельчаки победили систему и их жертвы не были напрасными. Но победа оказалась иллюзией.
«11 сентября 2016 года ко мне пришел начальник колонии Коссиев с тремя сотрудниками. Они вместе начали меня избивать. Всего избивали за этот день четыре раза, били ногами. После третьего избиения опустили голову в унитаз прямо в камере. 12 сентября 2016 года пришли сотрудники, сковали мне руки за спиной и подвесили за наручники. Такое подвешивание причиняет страшную боль в запястьях, кроме того, выкручиваются локтевые суставы, и чувствуешь дикую боль в спине. Так я висел полчаса. Потом сняли с меня трусы и сказали, что сейчас приведут другого заключенного и он меня изнасилует, если я не соглашусь прекратить голодовку.»
Это отрывок из письма политзаключенного Ильдара Дадина, брошенного в тюрьму за то, что выходил в одиночку к Кремлю и протестовал против войны с Украиной, за «нашу и вашу свободу». На один из пикетов он вышел с плакатом: «Промолчи! А когда завтра придут за тобой – промолчит следующий».
Моя страна, заглотнув воздух в 90-е, опять нырнула в болото страха и молчания.
Потребности в свободе в человеке противостоит не менее сильная потребность в несвободе.
Для моего отца диссиденты, боровшиеся за свободу слова, были не героями, а предателями. Сам он в 17 лет пошел добровольцем на войну защищать родину. Его отца, моего деда, государство убило как «врага народа». Защищая отечество, рабы защищали рабский режим. Ничего нового. Дюренматт в своей пьесе о Древнем Риме сформулировал устами Ромула: „Когда государство начинает убивать людей, оно всегда начинает называть себя родиной“».
Тем, кто борется за свободу, приходится идти не только против репрессивного государства, но и против большей части его населения. Они борются за свободу своего народа, но этот народ в большинстве своем или считает, что они предатели, или, в лучшем случае, что их жертвы бессмысленны. Для тех, кто привык выживать, рассуждения о принципах построения гражданского общества так же актуальны, как правила сервировки праздничного стола для тех, кто стоит в очереди за бесплатным супом. Для большинства само понятие свободы слова дискредитировано и означает вседозволенность зла.
Большинство всегда уверено в своей мудрости и правоте. Мудрость большинства – это накопленный поколениями опыт выживания. Эта мудрость выживших звучит как обвинительный приговор: Погибнуть, защищая родину от врагов, спасти ребенка из горящего дома – это героизм, но кого спасаете вы? Зачем напрасно губить свою жизнь, рискуя свободой, теряя работу и друзей, если все равно ничего не изменится? А главное, жертвуя собой, вы приносите в жертву любимых людей! Кто вам дал право коверкать жизнь своим близким? Вы готовы умирать за то, чего нет – за слова. На одной чаше весов живые люди, которым вы нужны. На другой – слова: свобода прессы, гражданские права, соблюдение конституции. Неужели красивые слова важнее любимого человека? Так могут поступать только инфантильные романтики, у которых не развито чувство ответственности. Готовность умирать за красивые фразы – это затянувшийся юношеский максимализм. Вы фанатики! Вами движет энергия саморазрушения, вы не выросли, чтобы строить свой дом, сажать дерево, отдать ребенку свою любовь. Ведь это так важно – пойти в воскресенье с сыном в музей! Вы ради абстрактных идеалов отказываетесь от реальной жизни. Да вы просто решаете проблему спасения своей души! Ваше геройство – это эгоизм наизнанку. Разве это не эгоизм – спасать свою душу и губить свою семью? Вы просто биологическая аномалия, особая порода людей со сниженным инстинктом самосохранения, это научно доказано! Просто есть тип человека с остро выраженной потребностью стать жертвой. Такие ищут сладость в мученичестве, это всепоглощающая страсть, сильнее любого наркотика. Таких хлебом не корми, дай взойти на эшафот. Позволяя унижать себя, вы чувствуете собственное моральное превосходство. Вы ощущаете себя избранными, лучшими. И только не говорите, что сделали это для нас! Вас об этой жертве никто не просил! А главное, вы – наивны. Верить в то, что на грешной земле восторжествуют свобода, честь, доброта – это все равно, что верить в чудо. Разве можно пустить жизнь под откос за веру в слова, за веру в то, что чудо возможно?
Страх – источник жизни, он также естественен, как дыхание или прием пищи. Это инстинкт выживания. Те, кто жертвует собой за принципы, восстают против самой природы. Для них смысл жизни не в выживании, а в сохранении человеческого достоинства.
Когда Борису Пастернаку в тридцатые годы принесли на подпись письмо с требованием расстрела «врагов народа», беременная жена валялась у него в ногах, умоляя, чтобы он подписал – ради ребенка. Он сказал: «Если я подпишу, я буду другим человеком. А судьба ребенка от другого человека меня не волнует».
Это не героизм, это что-то другое. Невозможность перестать быть собой.
За месяц до своей гибели Борис Немцов сказал в интервью: «Каждый должен сам для себя решить, готов он к рискам или нет. Могу сказать лишь про себя. Я счастлив, что могу говорить правду, быть самим собой и не пресмыкаться перед жалкими, вороватыми властями. Свобода стоит дорого».
Эти люди – не жертвы. Они каждый раз осознанно выбирают себе свободу. Сколько раз имея возможность отказаться от себя, они всегда сами делали свой выбор, даже если выбирали тюрьму и смерть. Они – самые свободные люди.
Элиас Канетти однажды спросил: «Найдется ли среди тех, кто строит свое безмятежное, надежное, покойное академическое существование на жизни писателя, проведшего свою жизнь в нищете и отчаянии, хоть один, которому стыдно?»
У меня ощущение, что все они – и те, кто вышел в 68-м на Красную площадь, и Анна Политковская, и Борис Немцов, и Ашраф Фаядх, и
Малини Субраманиам, и многие-многие другие спрашивают нас всей своей жизнью: вам не стыдно?
Эти люди – неудобны, как совесть. Эти люди и их судьбы – живой укор каждому.
Мне стыдно.
Именно потому, что нельзя выразить благодарность и признание всем им, известным и неизвестным, нужно сделать это для конкретных людей, и в лице палестинского поэта и индийской журналистки наше признание, восхищение и благодарность получают все те, кто выходил, выходит и всегда будет выходить на площадь «за нашу и вашу свободу», как бы опасно это ни было. Это благодарность тысячам и тысячам прекрасных мужественных людей, даже если мы никогда не узнаем всех их имен.
«Семь человек на Красной площади — это, по крайней мере, семь причин, по которым мы уже никогда не сможем ненавидеть русских», – написал один чешский журналист о демонстрантах 68-года. Продолжая свою борьбу, даже без надежды на победу, такие люди во все времена и в любой стране делают очень важное дело: они спасают честь своего народа и честь всего человечества. Своей борьбой они оправдывают существование всех нас на этой земле. Они делают это для того, чтобы доказать, что ценности, за которые они страдают – настоящие. Они делают это из любви к жизни. Они это делают для того, чтобы кто-то мог – за них – пойти в воскресенье с детьми в музей, и чтобы мы верили в чудо.
Я снова пойду с сыном в тот музей. Вдруг ребенок родился?"
Источник
Дмитрий Борко
Дававшие показания никак не могли объяснить, за что они задерживали людей. Потерпевший Дмитрий Шевченко: "Которые лица кричали лозунги - "Долой государство!" и "Позор полиции!" - мы их задерживали. Негативно настроенных, как приказано было". В ответ на вопрос, запрещено ли на митинге держать плакат, Юрий Крыжский разъяснял пламенно: "Плакаты они просто держали, но эти же люди призывали других людей к конкретным действиям! Чтобы попасть на территорию Кремля, чтобы свергнуть власть, которую народ выбрал. Специально провоцировали других на действия против нас - полиции, которая людей и защищает! А вы говорите - плакаты..." Похоже, он верил в то, что говорил.