Картинки на память

Довольно популярное у знатоков и старожилов Чиангмая бирманское кафе на Нимман роуд очень напоминает столовую советских времен. Большое и совершенно безликое помещение за стеклянными стенами почему-то не выходит на улицу отсутствующей стеной, как это принято в Тае. Оно спряталось в глубине здания и от  внешней маленькой кафешки отделено стеклянной же дверью, к которой надо пробираться мимо кухни, как раз и выходящей на улицу.
Совершенно "столовские" столики на металлических ножках с пластиковым покрытием. неопределенного цвета стены, на которых в случайных местах развешаны карта Бирмы и несколько политических плакатов, портрет известной диссидентки. Безлико. казенно и как бы - временно. Но чисто. На столиках - фарфоровые горшочки с приправами и пластиковые графины с питьевой водой.  На одном лежит совершенно неуместная здесь гитара и тетрадка с нотами от руки.
Парень-официант не то, чтобы неприветлив, скорее - вежливо спокоен и лишен обычного для тайцев внешнего радушия. Почти не улыбается. Он скорее похож на довольно интеллигентного неформала, гитара тоже наверняка его. Политический беженец?
Чем-то это напомнило спартанскую обстановку тибетских поселений в Индиии. Отсутствие чувства дома. Не пренебрежение бытом, скорее - отстраненность.

За соседний столик взгромождается пожилой фаранг.  Он разговаривает с девушкой-поваром, по совместительству помогающей парню-официанту, гораздо более демонстативно приветливо, чем она с ним. "Скорее всего - американец" - мелькает мысль и я погружаюсь в трапезу. Потому что принесенная еда  сразу затмевает всю окружающую неказистость. Совершенно непохоже на тайскую кухню, неожиданно и вкусно! Соленое вместо острого, очень мягкие и незнакомые вкусы. Салат из тамаринда и чая, бирманское карри, шанский рис с рыбой, не перемешанный, как у тайцев или индусов, а выложенный слоями в подобие пирога.

Жуя, тихо перебрасываемся с Аней короткими репликами и вдруг из-за спины раздается на чистом русском: "Приятного аппетита?" Давясь от неожиданности, оборачиваюсь: тот самый американец лукаво улыбается.

Дружно с Аней разворачиваемся к нему, разговор завязывается очень быстро. Он говорит на настоящем русском, со сленгом и некоторыми  оборотами. Не идеально, но очень прилично. "Я учил язык, когда был шпионом. Русские называли меня Гариком" - это его заход. Ну-ну, что дальше?
Почему-то сразу переходим к вьетнамской войне и Аня задает вопрос, возникший у нее буквально вчера: мы знаем об антивоенном движении в США, а силен ли был милитаризм среди молодежи в то время?  Ну конечно, отвечает он, "патриотизм, американская идея, остановим коммунизм!.." Все это было, особенно вначале. Но сам он был против войны.   После окончания инженерного факультета его собрались призывать солдатом. Был 1972-й, ему было 23. Воевать он не хотел категорически.  Побежал проситься  в авиационную школу. Узнав о специальности, его тут же взяли  - изучать электронное оборудование. Но тут проводился какой-то оставшийся непонятным для нас тест на обучаемость иностранным языкам, и он набрал чуть ли не 100%. Нет, сказали ему, тебе не авиоборудованием заниматься надо, хочешь в военную школу иностранных языков? Во всем мире так готовят шпионов. У него было два вопроса: на сколько учеба и где? Узнав, что аж на год и в Калифорнии, согласился сразу (любит тепло и целый год без войны).

В школе преподавали русские эмигранты, да к тому же - филологи. Поэтому язык "пошел". Потом его послали продолжать учебу в родной Сан-Франциско. Потом он каким-то образом оказался в Москве, в институте Пушкина.  Потом работал в торгпредстве в СССР. Потом настала Перестройка и он вернулся в Союз уже от лица какой-то частной фирмы. Но с начала 90-х в России уже не бывал. Стоит ли за всем этим реальная шпионская история - не знаю, но скорее всего.

"мои родители были "идеальными американцами" - консерваторами-республиканцами, истинными христианами. Я с юности знал, что такая жизнь - не моя. Мне оставалось одно - найти себя. 15 лет я путешествовал по миру и искал то, что мне подходит. И нашел три вещи: буддистское миролюбие, как философию жизни, кельтский натурализм, как отношение к своему месту в природе и немецкую социал-демократию, как общественную систему".

Больше всего нравится в Таиланде. "Здесь у меня квартира с большим балконом и хорошей спальней, мотоцикл и вкусная еда повсюду. У меня есть деньги, чтобы всемэтим пользоваться. Что еще надо?"

Такой довольно часто встречавшийся "умеренный альтернативщик". С симпатией (но без фанатизма) - о Сноудене, удрученно - про власть военных и денег в Америке.  Довольно веселый болтун.  О России - скорее с юмором, чем с любовью или страхом. В целом - симпатичный дядька. Охотно откликнулся на его предложение обменяться телефонами. Поглядим.

Это чувство я описать не могу. Нечто похожее испытываешь сидя в суде, если заказ на приговор заранее известен. Или когда на тебя в темном переулке прыгают пятеро здоровых гопников, и ты в мгновенье понимаешь, что даже одного не успеешь как следует сделать. Или первоклашкой, стоя перед классом, куда тебя внезапно вытащила Первая учительница в назидание: "Вот смотрите, какой мерзкий грязнуля и лентяй!". Дальше фантазия не идет - нет даже близкого опыта. А какой есть - лишь слабое подобие того, что накрывает тебя здесь. Да, школа... Наверное, не случайно все это происходит именно в банальной серой бетонной школьной коробке, которая и сама по себе - школа депрессии.

После 17 апреля 1975 года в опустевшем Пномпене кроме немногих госслужащих осталась еще тюрьма Туол Сленг. Большой огороженный забором школьный комплекс показался начальству наиболее для нее удобным. Некоторые классы поделили кирпичными перегородками на узкие отсеки метровой ширины. На одного человека каждый. Метр - даже много, потому что двигаться все равно было запрещено: чтобы перевернуться на другой бок или помочиться требовалось разрешение надсмотрщика. Надзирателей полагалось: на большую камеру, величиной в школьный класс - 3-4 человека, на "персональные клетки" - по одному на каждый десяток.

Здесь побывало 17 000 человек. А в общем - ничего страшного: пустые грязно-желтые стены, какие-то клетушки, доска для письма, какие-то значки на стенах. Школа! И ты ходишь - такой свободный и любопытный путешественник. Только ноги почему-то наливаются свинцом, а голова отказывается думать. Сознание лишь крутит постоянно одну корявую фразу: в этом месте не должен быть человек.

Музейные комнаты в подвале. Тут самое сильное - вовсе не картины художника, одного из немногих (сперва считалось - шестерых, потом чуть прибавилось), кто выжил. Потом скрупулезно изображал тюремный быт и пытки. Не свалка кандалов и пыточная комната. А фотографии! ( Collapse )

Кажется, это был первый снимок, сделанный в Сием Рипе. Обосновавшись, мы выбрались осмотреться. Уже темнело. Наняли тук-тукера, чтоб прокатил по городу. Оказалось, это нетрудно было сделать пешком: центр - три улочки углом и набережная. Возница остановился у ночного сувенирного рынка за рекой. Все сияло гирляндами огоньков - мостики через реку, завешанные товаром лавки, светящиеся поплавки на воде. Красиво и уютно. Из прибрежной тени напротив рынка слышалась приятно-позвякивающая народная мелодия.

На земле сидел небольшой ансамбль. Сперва я прочел плакат, а уж только после рассмотрел, что у каждого музыканта не хватает руки или ноги. "Мы - жертвы мин, но теперь мы пытаемся зарабатывать. Сообщество инвалидов Сием Рипа". Сразу вспомнились наши многочисленные "афганцы" с гитарами, уверенно занимающие лучшие места на улицах. Не знаю, насколько это сравнение справедливо (да и про псевдо-"афганцев" не стану утверждать категорично). Мины в Камбодже находят до сих пор.

Все следующие дни мы перемежали походы в Ангкор с прогулками по городу. Сетевой маленький супермаркет, напомнивший тайскую сеть "7/11" (схожие есть тут во всех странах). В Тае в них тоже был Wi-Fi, но я почти не видел, чтоб этим кто пользовался. В Индонезии - бывало. В Сием Рипе куча молодежи капитально сидела в магазинчике с лэптопами или просто мобильниками, шаря интернет.
( Collapse )

Индия в прошлом году пошатнула мои представления о "хорошем вкусе". Как безумный, я фотографировал там цветы, одежду и землю, восхищаясь, казалось бы, совершенно ужасающей для нашего глаза гаммой. Таиланд подбросил огоньку. Сине-фиолетовое с салатно-зеленым? Оранжевое с розовым? Да запросто! И пусть кто-нибудь скажет, что безвкусица!



( Collapse )

( Collapse )

  ...
1. Знаменитое фото: "студенты над телом Джеффри Миллера". Джон Фило получил за этот снимок Пулитцеровскую премию.
2. Алан Канфора с черным флагом (был ранен через секунду). И его сайт, где он описывает эту историю и свою дальнейшую жизнь.( Collapse )
Подробный фоторепортаж о событиях в Кенте.

4 мая 1970 года студенты Кентского университета вышли на демонстрацию, протестуя против ввода войск США в Камбоджу. Руководство университета вызвало подразделение Национальной гвардии, та открыла огонь, 4 студента были убиты (двое из них не участвовали в митинге, а гуляли в парке), 9 ранено. Комисиия установила неправомочность действий гвардии, но до сих пор не установлена причина начала стрельбы, а также лицо, отдавшее приказ. Подчинившиеся приказу гвардейцы были признаны невиновными. Никто не понес наказания.
После расстрелов в Кенте и Джексоновском университете (Миссисипи) по Америке прокатились молодежные Марши протеста и походы на Белый дом:



Э. Аронсон. "Общественное животное: введение в социальную психологию".

"Техасские студенты, чтобы выразить свой протест, решили совершить гигантский марш в центр Остина - на сей раз предполагалось участие 20 тысяч человек.

Городской совет Остина, опасаясь беспорядков, отказал организаторам марша в разрешении на его проведение. Находясь в состоянии фрустрации и гнева, студенты решили все равно провести манифестацию, а их лидеры выбрали следующий вариант:( Collapse )


"Вскоре после трагедии 1970 г. в Кентском университете (штат Огайо) ... учительница местной школы стала настаивать на том, что эти четверо заслуживали того, чтобы быть убитыми. Она утверждала это, отлично зная, что по крайней мере двое из них вовсе не участвовали в демонстрации, а просто мирно прогуливались по университетскому городку, когда началась стрельба. Тем не менее она упрямо твердила: "Все, кто позволяет себе появляться длинноволосыми, в грязной одежде или босыми на улицах такого города, как Кент, заслуживают пули.

Люди, творящие безумства, вовсе не обязательно безумны." ( Collapse )

"Стоит мне только выстрелить по бунтующим студентам в Кентском университете, как я тут же начну убеждать себя, что они в действительности того заслуживали, и буду ненавидеть протестующих студентов еще больше, чем до рокового выстрела. Стоит мне только принять участие в убийстве женщин и детей в деревушке Май Лай, как я лишь укреплюсь в своем убеждении, что азиаты - не люди. Стоит только отказать чернокожим гражданам в приличном образовании, как я еще больше поверю, что они глупы и по меньшей мере не смогут извлечь никакой пользы из хорошего образования. В большинстве ситуаций насилие не снижает тенденции к насилию: насилие порождает дальнейшее насилие. Но если дело и вправду обстоит таким образом, то что же нам делать с нашими агрессивными чувствами?"( Collapse )

   
Это было не то в 84-м, не то в 85-м. В нас было много схожего. ( Collapse )

Фотографом я стал благодаря Дружбе Народов. В 85-м, изнемогши от почти шестилетнего сидения в оборонном "ящике", я послал компьютеры на фиг и пошел в "отдел технических средств обучения" Университета им. Лумумбы. Попросту - фотографом. Надо было делать технические слайды к лекциям и диссерам преподавателей, снимать студентов на документы, а  главное - писать фотолетопись Дружбы Народов. И еще там была настоящая фотолаборатория и даже мощный дистиллятор воды, который мы так и не собрались превратить в самогонный аппарат.
Зарплата лаборанта в 90 р. не останавливала творческого порыва, тем более, что, как оказалось, многих африканских студентов из всех чудес цивилизации особенно впечатляла возможность  запечатлеть себя на фотокарточке. Уж не знаю, был ли для них в том какой-то скрытый колдовской смысл, но они маниакально начинали просаживать на это всю степуху. А  рядом был я с Зенитом, так что уже месяца через три я неожиданно для себя оказался способен пойти в недосягаемый дотоле знаменитый комок на Шаболовке и выложить больше "штуки" за предмет долгих вожделений - профессиональный Никон, который до сих пор у меня живет и греет душу.
Дружба Народов на первый взгляд представляла из себя постоянный праздник. Вечный бразильский карнавал на Юго-Западе. Была, правда, еще борьба с мировым капиталом, Врагами Народов и за свободу Угнетенных, но она тоже больше походила на праздник, сопровождаясь песнями и плясками представителей тех самых Угнетенных. А тут еще подоспел Фестиваль молодежи и студентов - последний в советской Москве и далеко не столь судьбоносный, как в 56-м, но все же...

       
   

( Collapse )

"Кадетская школа-интернат №9 г. Москвы для девочек. Школа предлагает ее воспитанникам сильный дух дисциплины и патриотизма. Разборка автомата Калашникова на уроке. 26 ноября 2005"

Фото АР